ЦВЕТНОЙ ТЕЛЕВИЗОР

1.
 
- И опять эта тётя Валя! Разговаривает и ничего не показывает.  
- А птичек?  
- Ну, дохлых... у меня в книжках таких наберётся... сто!  
Катя не знала, сколько это - сто, думала, что очень много, и говорила "сто" тогда, когда взрослые вообще ничего не говорили и только ловили руками воздух.  
А тётя Валя, как видно, всерьёз обиделась. Она слиняла. Это нехорошее слово. Мама говорит - уличное. Поэтому дома лучше сказать, что полинял экран. С ним такое случалось гораздо чаще, чем под рукой оказывался телевизионный мастер: делалось мутным и пустым окошко,из которого тёте Вале так понравилось выглядывать в последнее время, чтобы наводить сон на глупых ребятишек птичками и рыбками, а на умных пап и мам - совсем уж непонятно чем.  
- Мама! Папа! А! Стукните по нему ещё разик! У! У Илюши цветной, а у меня никакого! О!  
- А что, братцы,- ухитрилась вставить словечко мама. В Катин рёв не так-то легко вставить словечко. Но, может быть, и папа, которому на доело стучать по исчадию НТР, патриархально напевая под нос "ещё разик, ещё раз".  
- Хорошо бы и нам - цветной!  
- Купи-и-и! - Катя вцепилась в маму, а впрочем, отчасти и в папу, а скорее всего, одновременно в обоих. Папа снял её с себя осторожно, двумя пальцами, вот почему дальше говорила одна мама, а Катя слушала, а папа внимательно вслушивался, так как с программы на программу переключался наподобие телевизора - не цветного Илюшиного, а злополучного Катиного. А уж если беды поровну, то и маминого и папиного. Короче, того самого, на который маме, пять лет подряд не получа вшей гонорара, хватило бы денег, если бы папа добавил всего лишь один рубль. На ремонт.  
- Завтра, братцы, воскресенье, так?  
- Так! Так!  
- И мы поедем на станцию. Поедем?  
- Поедем! Поедем!  
- И купим сразу... сколько? Папа, сколько мы купим цветных телевизоров?  
- Десять. И с другой стороны десять.  
- Мама! Папа! А вы вправду купите десять цветных телевизоров, и с другой стороны - десять?!  
- Запросто купим. Я думаю, нам будет достаточно - десять да ещё десять.  

"И опять эта тётя Валя! Разговаривает и ничего не показывает."

Катя не стала перечислять оставшиеся без дела гласные, то есть дорёвывать свои любимые "ы!" и "э!", а мигом свернулась калачикам под одеялом и едва успела сосчитать до утра двадцать приснившихся ей цветных телевизоров, а придумать, что она сделает с девятнадцатью телевизорами, когда выберет из них один самый лучший, и вовсе не успела.
Утром засобирались на станцию. За телевизорами.  
- А хорошо, что Кате всего шесть лет.  
- Нет, лучше бы семь. Я в школу пойду.  
- Нет, шесть лучше. Телевизоры бесплатно дают.  
- Цветные?  
- Цветные. И в каждом - по мультфильму.  
- По мультфильму? А тётя Валя как же, с птичками?  
- У тёти Вали выходной, а птички улетели.  
На станции продавали сушёные грибы, лук, петрушку, даже розы. Даже билеты до Петушков. А почему-то телевизоров не продавали. Никто ни откуда не нёс телевизоры, лопаясь от натуги. Наоборот, лопались со смеху усатые дяди и толстые тёти, у которых Катя спрашивала робко и вежливо, не в очереди ли за цветными телевизорами они стоят тут уже целых двадцать пять минут.  
Одну, и вторую, и третью электричку пришлось пропустить - ехать без билета не соглашалась мама. Четвёртую тоже - Катя испугалась, что её там задавят, и заплакала. В пятую ни с того ни с сего прыгнул папа - но сразу же выпрыгнул, разведав в тамбуре, что не та электричка, а главное, опамятовшись: никто из троих не собирался покупать телевизоры в одиночку. И только в шестую, подходившую маме, папе и Кате, наконец-то уселись и поехали.  
- А что, телевизоры мы купим на обратном пути?  
- А ты посмотри хорошенько по сторонам - увидишь. Скоро кончится город. И тогда начнутся...  
- Мультфильмы?! В окне, и в том, и в этом, и во всех сразу?!  
- А ты соображаешь. Живые лесные мультфильмы, каких в Илюшином телевизоре не бывает!  
- И разные сказки? Разные-преразные? А про что?  
- Про что придумаем, про то и увидим.  
- И любую песенку споём? А музыка? Татьяна Петровна играет нам на рояле, когда мы пляшем в саду, а кто теперь сыграет?  
- Ветер в окно посвистит и повоет, рельсы погудят, колёса постучат. Да ещё покричат встречные поезда! Попоют провода! Похихикают, похохочут весёлые человечки.  
- Сказочные?  
- Все люди сказочные, если они человечки. - И все звери? - И звери. - И птицы? - И птицы. - И рыбы? - И рыбы. - Ну так будем смотреть в окно! - В двадцать окон! - В десять с одной стороны - и в десять с другой!  
 
 
2.
 
В шесть лет можно прочесть, как называется эта чужая станция. Правда, для такого важного дела понадобилось бы, чтобы заснул диспетчер, а машинист будил бы его целый час разными уличными словами. А пока на платформе скакал бы на одной ножке мальчишка в коротеньком пиджачке, похожем на хвост воробья. Диспетчер не спал, машинист его не будил, а мальчишка всё равно скакал и скакал на пыльной и скучной платформе. Может быть, мальчишка и был воробьём до того, как его родила мама. Если бы мам выбирали, он выбрал бы себе маму-воробьиху, но его родила обыкновенная мама, как, впрочем, и Катю.  
Был или не был воробьём смешной мальчишка, но уж наверняка будет, как только оборвётся платформа. Мальчишке ничего не останется, как. вспорхнуть, а иначе он попадёт под поезд. До края платформы ещё на-до было доскакать, и вот он скакал и скакал и строил рожи неизвестно кому, потому что некому было. Все ехали мимо, не замечая мальчишки, а кто не ехал никуда, тот сидел у себя дома и ел конфеты. По пустынной платформе прогуливался милиционер. Сторожил станцию, прогуливаясь совсем не там, где принято у дачников. Он погрозил мальчишке пальцем, а потом поманил. От нечего делать. Ведь уголовные элементы, от которых он её сторожил, тоже ехали мимо, а кто не ехал, тот, значит, всё ещё стоял в углу и просил прощенья за то, что съел чужие конфеты, забравшись в чужой буфет.В электричке Мальчишка передразнил милиционера: погрозил и поманил в точности как и тот. Сообразив, что расстояние между ними в его пользу, мальчишка пошёл было дальше, но совершенно забыл, что делают взрослые с указательным пальцем, когда не хватает слов, чтобы сказать не очень умному человеку - дурак. Он нехотя поковырял в носу и, состроив милиционеру самую скверную из рож, какую только сумел, заскакал так скоро, как будто бы замелькали кадры весёлого мультфильма - на все десять телевизоров! Мультфильма про воробья и милиционера.  

- Не воробей, а поросёнок, - надулась Катя, потому что и в самом деле неслыханное и невиданное свинство - тратить на себя одного столько киноплёнки и мелькать во всех телевизорах, поставленных в ряд. К тому же так и не завязался сюжет. Он не успел завязаться, потому что электричка опаздывала всего лишь на сорок минут - а в общем, шла по расписанию. Она торопилась в свои горластые Петушки, совсем не интересуясь, торопится ли куда-нибудь Катя.  
- Ничего, у нас ещё десять окошек пустых!  
- Ах, мама, и вовсе они не пустые, смотри-ка: солдатики. Совсем как оловянные, только оловянные воевали, а эти строят забор. Конечно, они воевали с мышами - но по крайней мере, заборов не строили. Папа, зачем им понадобился забор?
 
 
 
3.

- Забор? Тридевятое царство, тридесятое государство огораживают.  
- А в тридевятом царстве, тридесятом государстве живёт принцесса? Её собирается похитить  
заморский король?  
- Видишь ли, как бы это тебе объяснить. Принцесса и вправду была что надо... я-то в принцессах знаю толк. И её собирался похитить заморский король. Но он провозился слишком долго, снаряжая за море корабли со свитой и мятными пряниками.  
- С конфетами, пряники - это когда уж ничего другого не остаётся!  
- Ну, да, с конфетами, я и говорю - с конфетами. Он выбирал самые шоколадные.  
- Нет, леденцы, ужасно люблю леденцы! И принцесса их тоже любила.  
- Леденцы так леденцы. Как будто мне жалко леденцов. У заморского короля их были целые  
сундуки. Но пока сундуки о леденцами погрузили на корабли и дождались попутного ветра, принцесса того... сдала.  
- Как сдала?  
- Ну, сморщилась, сгорбилась, а вдобавок ослепла и оглохла, и у неё выпали все зубы. А король... королю ещё больше не повезло: помер, бедняга, в глубокой старости, окружённый племянниками.  
- А что же принцесса?  
- Принцесса, соскучившись у себя во дворце, задумала поискать счастье сама, в окрестном лесу. А может быть, и в поле за лесом. И за полем тоже хватило бы ей простору. За горами, за морями...  
- За которыми король?  
- Король. А ещё пекарь. Она бы теперь выбрала, пожалуй, пекаря: он такой румяный от печки, и так вкусно пахнет булками с изюмом! А ведь принцесса, будучи от природы особой легкомысленной и недальне-видной, не захватила с собой не то что ни одной булки, но даже чёр-ного хлебца!  
- Такого бы и мне. Пекаря, раз уж король умер.  
- А мусорщика не хочешь? Хотя... чем же плох мусорщик?! Принцесса и мусорщикОбъедки можно отдавать собакам и кошкам, учитывая, что мы едим булки, - но столько поломанных игрушек в его потёртом мешке! - Зачем же поломанные? В магазине можно купить любую новую, какую захочешь.  
- Новые игрушки глупы и тщеславны, а вот старые, да ещё видавшие виды... чего только не порасскажут тебе! Тот, кто придумывает мультфильмы, рисует и показывает их ребятам, - в мальчишках наверняка имел дело со старыми игрушками, быть может, даже со свалки, да, да, я вижу, мама меня понимает. Мультфильмы - это ведь и есть истории старых, умных и добрых игрушек. Из них торчит вата и сыплются опилки - но сам я любил только такие. А ты, мама?  
- И я. Мне нравились волчки и мишки из бумазеи. А ещё - лошадки без хвостов и без грив.  
- А я нет. Вот почему мне так скучно: я старые ломаю и выбрасываю, а новые надоедают в пять минут. А всё же принцесса... нашла она себе пекаря или мусорщика?  
- Разве забор строят для того, чтобы принцесса нашла себе пекаря или мусорщика? Не тут-то было.  

- А ей не поможет убежать какой-нибудь сказочник? В какое-нибудь другое тридевятое царство, тридесятое государство, где тоже есть пекари и мусорщики?  
- То есть перелезть через забор?! Принцессам не к лицу лазить по заборам и рвать пиджаки.  
- Папа хотел сказать - бальные платья. Принцессы не носят пиджаков, даже когда состарятся и вставят себе в каждое ухо по слуховому аппарату.  
- По слуховому аппарату?!  
- Ну, да, а в каждый глаз по подзорной трубе. Чтобы на переговорах с турецким посланником не попасть впросак, приняв его за английскую королеву.  
- А дальше, папа?  
 
 

4.
 
- А дальше - лес в окне. Птички, улетевшие от тёти Вали, расселись на ветках.  
- Наверное, одна из них - кукушка!  
- Кукушка. Ку-ку да ку-ку. За час по сто лет каждому накукует. Ей не жалко.  
- Ей ничего не жалко. Никого, даже собственных деток.  
- Что ж, давай про кукушкиных деток. Как они выросли большие-пребольшие, а куковать никто их и не выучил. Кукушке некогда было, а дру гие птички по-своему поют.  
- Прилетает кукушка к старшему сынку - вон на ту ёлку. - Ку-ку, - спрашивает, - сынок? А сынок ей: - Уф, уф, мамочка! Сова его в люди вывела, в сторожа к себе наняла. Раньше днём спала - хоть бы что, а теперь сторожи её, кукушкин сынок!  
- Прилетает кукушка к среднему сынку. - Ку-ку, - спрашивает, - сынок? А сынок ей: - Тук, тук, мамочка! И...  
- А, знаю! Тук, тук себя пальцем по виску - как тот мальчишка на той станции, только он забыл, как это делается:  
- Верно, тук, тук - воспитывал-то его дятел, от мамочкиных повадок на всю жизнь отваживал.  
- Да, мама, дятел весь день трудится, кукушке не понять. Но куда же ей, бедной, деваться, в какую сторону полететь, а?  
- А к младшему сынку полететь. Не так уж и далеко: с красной сосны перелететь на зелёный дуб. И про то же самое спросить у него: ку-ку?  
- А сынок?  
- А сынок, хоть и не знает, что это такое - ку-ку, - а так засвищет на золёном дубу, да на сто ладов зальётся - прямо ложись и помирай под дубом от радости! К соловью в ученики угодил счастливый кукушонок! Кукушка-то и забудет про всё на свете, захнычет сперва по привычке, как будто ещё один сынок у ней припасён - отдать на воспитание, а потом и заплачет, и заголосит па весь лес, так что сынки на плач на её слетятся, и может быть, станут прилетать к ней каждое лето в гости - со своими детками.  
 

5.
 
- Мама! Папа! А куда побежал этот дядя с розовыми ушами? А за ним - тётя с клеёнчатой сумкой? И ещё один дядя - с портфелем из крокодила?  
- Какие дяди, какая тётя, с чего ты взяла, что они побежали?  
- Да не в окне побежали, а по вагону! Надоели ваши мультфильмы!  
- И в самом деле побежали. Бегут и озираются."А куда побежал этот дядя с розовыми ушами? А за ним - тётя с клеёнчатой сумкой? И ещё один дядя - с портфелем из крокодила?"  
- А за ними - серый, очень серый, два очень-очень серых...  
- Волка! Вот тебе и надоели мультфильмы! Это же зайцы бегут. Первый не знал, что надо сначала купить билет, а потом уже сесть в электричку и поехать, он думал, что можно наоборот. - Я бы купил билет, - сказал бы он, если бы его догнали. - Я бы купил его, если мне не пришлось заплатить такой большой-пребольшой штраф (если бы меня догнали!). Зайчиха пожалела на билет денег. А у того, что с портфелем, деньгам быть неоткуда. Он долго размышлял: ходить с портфелем пешком или ездить без портфеля. Он был самым образованным из зайцев и из первой части альтернативы выбрал портфель, а из второй - электричку, по которой приходится бегать из конца в конец. На то он и заяц.  

- Тебе жалко зайцев?  
- Выдумаешь! С капустой твой заяц обнимется - и рад на всю жизнь. И пушкой его из-под капусты не вышибешь. Волк. может быть, с зайцем тоже не прочь обняться - да поди поймай. Вон они как улепётывают. Обмену веществ препятствуют.  
- А тебе, мама, жалко?  
- Мне, по правде сказать, серого волка жалко.  
- Я и говорю - волка. План по зайцам недовыполняет. На другого зверя перекинется - тот в амбицию. Хоть вчерашний у него - а билет, волку в нос тык, крику и сраму не оберёшься. А то ещё на многосемейного зверя налетишь, так не билет в нос, а льготу тебе: нюхай, мол, да чувствуй, да имей уважение!  
- Я не про то. Не про тех волков. У волка - характер. В зоопарке в угол забьётся, хвост подожмёт - а всё равно не собака. С него и шубу снимают, и палкой по бокам, и на палке. С Красной-то шапочки попробуй кто шапку снять! А с бабушки её больной - чепчик. Ах, зайчик, воркуют, ах, побегайчик - а у зайца у самого спереди два волчьих зуба! Пальца в рот не клади.  
- Да, мама, сколько у серого волка неприятностей - то с Красной шапочкой, то c зайцем-ну-погоди. А ведь он Иван-царевичу помог. А кого он съел по-настоящему, а? Так, чтобы ему брюхо не распороли? Дровосеки ему брюхо распарывали - распарывали. Красную шапку вынимали - вынимали. Козлята и те из него выпрыгнули целёхоньки и живёхоньки, коза одного только и не досчиталась - того, что в печке сидел. А все - волк! Волк! Давно пора перестать жалеть этих невиноватых зайчиков!  
- И глупых девочек?  
- Не так уж я глупа, как вы думаете. И я не хочу в ваши леденцовые Петушки.  
- А мы выйдем на следующей остановке, кто нам помешает выйти, если мы захотим.  
- Дождик помешает. Тучки собираются - дождик копят. Вот-вот брызнет и помешает.  
 
 

6.
 
- А вот мы увидим, кто кому помешает! Ну-ка, к выходу:  
- А вот мы увидим, а вот мы увидим... возьмём да и выйдем! Как хорошо мы придумали! Как хорошо, что нет зон-ти-ка!  
- Во-он зонтик растёт, прямо из земли.  
- А как называется этот зонтик?  
- Ёлка называется - забыла, какие бывают ёлки?  
- Как хорошо мы придумали, как хорошо, что нету зонтика, как хорошо, что ёлки растут прямо из земли!  
- Добежим?  
- Добежим!  
- Мама! Папа! А дождик не идёт. А дождик бежит! У него такие худые ноги - как у Илюши! А свои башмаки он раздал лягушкам! Ква-ква, лягушки, ква-ква поживаете? А можно, я тоже отдам лягушкам сандалии и побегу босиком?  
- А не отдать ли и мне босоножки лягушкам?  
- Мои туфли лягушки примут за корабли и, пожалуй, уплывут так далеко, что их не дозовёшься обратно.
- А зачем нужны лягушки, разве их едят?  
- А разве я ем сказки Пушкина? Разве я запиваю их Бахчисарайским фонтаном? Или даже 

Дождик

У него такие худые ноги... А свои башмаки он раздал лягушкам!" обыкновенным фонтаном у Арбатского метро? Я лучше съем мороженое и выпью газированной воды.  
- Лягушки поют. У нас на пруду, в тине - не слыхала?  
- Как птички?  
- Почему, - как лягушки. Если мы с тобой сочиним сказки и истории, как Андерсен или Перро, кто же их станет читать? Все возьмут и прочтут Андерсена. Или Перро. Или кого угодно, кто умел быть собой, только собой. Лягушкам не надо быть птичками, чтобы славно петь. А птичкам не надо быть рыбками, чтобы обязательно плавать в воде.  
- Я послушаю, как поют лягушки.  
- Они поют ночью, и после дождя. Но, понимаешь, есть люди, которые ни разу в жизни не слышали, как они поют. Иногда их мучила бессонница, и они тоже выходили на балкон - как я или моя бабушка, но слышали только, как лают собаки.  
- Лягушки пели слишком тихо, а собаки лаяли слишком громко?  
- Собаки тут ни при чём. Просто человек знает, что собаки лают, рыбки плавают, а птички поют, - и готов отменить поющих лягушек,плачущих собак, говорящих рыбок.  
- Папа, ты слышал, как поют лягушки? Скажи честно: слышал?!  
- Представь себе, слышал. Я бы и теперь послушал - да ведь вас с мамой никаким лягушкам не перепеть, а им самое время, дождик весь вылился, лужицы разгладились.  
- И солнышко воткнуло в нашу ёлку сто разноцветных иголок:  
- А одна иголка запуталась в паутине.  
- Не иголка, а булавка.  
- Ну, да, булавка с бриллиантовой головкой, вы с мамой знатоки.  
- Очень нужны бриллианты. И вообще дождинка стоит дороже. Дороже, мама?  
- Дороже. Она живая. Живая вода.  
- Поэтому жучки не умирают? Они пьют живую воду и не умирают? И муравьи, и кузнечики?  
- Конечно.  
- И ты тоже не умрёшь?  
- Я? Где же мне взять столько живой воды, чтоб напиться!  
- Ты ведь обещала мне, что превратишься в кузнечика, и что я превращусь... помнишь, когда я болела? Ты плакала, а я тебя спрашивала, а папа сердился и рвал бумагу у себя на столе.  
- В кузнечика? Это ты неплохо придумала.  
- Ты обещала.  
- Не расстраивайся, мы превратимся. И папу захватим с собой. Изорвёт же он когда-нибудь всю бумагу у себя на столе.  

 
 
7.
 
 

- Спасибо, девочки, меня стоит захватить с собой, я пригожусь. А пока что позвольте мне захватить вас с собой - в ту неведомую деревушку на горе, видите?"...я бы оставила себе букварь... я бы каждый день брала его из шкафа, он бы у меня не скучал!" Кто там без нас живёт-поживает, добра наживает?  
- Папа, а что лучше: добро наживать - или проживать?  
- Мда. Катя, а что такое - проживать? Что-то я с вами запутался.  
- Наверное, это - каждый день по пирожному. И по здоровенному ле денцу - за одну щёку, и за другую. Или... по жвачке! И велосипед с тормозом. А чтобы проживать дольше, можно не покупать велосипед, можно взять напрокат.  
- И всё?  
- А что ещё-то?  
- А книжки с картинками. Сто книжек в шкафу до потолка!  
- Пусть лучше книжки мне снятся. Я буду по очереди то Золушкой, то слонёнком...  
- Верно, Катя. Книжкам вредно томиться в шкафу, они в нем болеют бледной немочью и мрут незаметно. Книжка недаром похожа на дверь открой и войди. Кому же и куда же войти, если дверь заперта! А если её и отопрут через тысячу лет, то войдут в кладовку с высохший лимонадом и окаменевшим вареньем.  
- Мама, я бы оставила себе букварь. Но я бы каждый день брала его из шкафа, он бы у меня не скучал!  
- Да, сначала букварь. Потом у тебя появятся любимые книжки, ты с ними не захочешь расстаться - тогда и разреши им поселиться в шкафу. Надо же им где-нибудь жить. Но их гораздо меньше, чем сто. Мы любим друг друга: ты, я и папа. Нас же гораздо меньше. С книжками то же самое.  
- Мама права. Нас трое. А сто - это я загнул. Это я - чтобы тебя подразнить. И всё-таки жвачка, велосипед - не то. Пустяки. А вот, например, цветной телевизор...  
- Ах, папа, ты и сам видишь, как хорошо без цветного телевизора, как далеко можно уехать, как долго - не приезжать!  
- Да наша Катя поумнела никак! Мама, ты узнаёшь Катю?!  
- Мама! Папа! А до деревушки-то мы дотопали. Вон цирк.  
- Не цирк, а церковь. Крест набекрень, и маковка прохудилась - а всё-таки пока ещё не цирк. Старухи останавливаются и крестятся украдкой.  
- Катя правильно обозналась. Или оговорилась. Действительно - цирк. А они на воротах "Склад" нацарапали. А надо - "Цирк". В нём кладовщик дядя Вася фокусы показывает.  
- Ты знаешь, как зовут здешнего фокусника?!  
- Ну, дядя Федя, какая разница.  
- Папа шутит.  
- Они тут живут-поживают, добра наживают, а папа шутит, не слушай папу.  
- А что, не снять ли нам с Катей на лето избушку на курьих ножках, а, пап, да не сердись ты, шути на здоровье, хотя бы полизбушки? Или четверть. Или терраску.
- Жаль, что мы не мышки, нам хватило бы места под крыльцом.  
- Стой, Катя, не подходи, рычит под крыльцом.  
- Рычит и звякает цепью.  
- Дружок, Дружок! Не обращает внимания, наверное, не Дружок, а Полкан.  
- Ого, не Полкан, а целый полковник:  
- Генерал!  
- Мама! Папа! Бежим! Баба-яга выходит из избушки на курьих ножках, а в руках у ней лопата, а на лопате чьи-то обгорелые косточки!  
- Скажите, пожалуйста, на станцию есть дорога покороче?  
- А лугом ступайте - аж до леса, оттудова видать.  
- А скажите, вы на лето избушку свою не сдадите?  
- Хозяин сдаёть. Тута на Троицу приезжали дачники, задаток давали, за четыре сотни. Може, за пять дадите - тады мы задаток ихний возвернём. Тока насчёт коек уговор: свои везите. И разную небель.  
- Небель, небыль...  
- Пошли-ка, девочки, на станцию. Пусть уж тут и вправду без нас живут-поживают, добра наживают.  

"...а в руках у ней лопата, а на лопате чьи-то обгорелые косточки!"

- Папа, а баба-яга была. когда-нибудь маленькой девочкой?
- Была. Она не умела читать и писать.  
- И считать?  
- И считать.  
- Её отдали в колдовскую школу?  
- Разве не видно по ней, что в колдовской школе она получала одни пятёрки!  
- Любопытно, все ли тут наживают добро такими же темпами, как эта несчастная старуха?  
- Мама... а почему она несчастная, если ей дадут много денег?  
- Должен же кто-то из нас быть несчастным. Я счастлива, и ты, и папа - или я ошибаюсь? Значит, старуха - несчастная. Она спрячет деньги в чулок и проходит в чулках всё лето. Тебе хотелось бы проходить в чулках всё лето?  
- Спросим-ка ещё раз. У той особы, что копается на огороде. По виду она учительница.  
- Скажите, не сдаётся ли...  
- Пятьсот. Зато какие виды - Тургенев! И ещё сто - за газ, воду. Не вода - нарзан. И, само собой разумеется, через сад не ходить, малину не рвать. Это ваш ребёнок? Что за милая мордашка! С детьми нам было бы неудобно, ну да ладно уж. Комнатка светлая, правда, кое-где протекает - поставите тазик.  
- А ведь у нас, девочки, тазика нет. Поехали-ка за тазиком подобру-поздорову.  
- Поехали, я есть хочу, я даже похудела! А как похудела моя бедная тень!  
 

 
8.
 
- Тень похудела и подросла. Совсем взрослая тень.  
- Кажется, этим лугом. А вот и тропинка - едва разглядишь.  
- Мама! Папа! Ай, ай, коза! Рогами нацелилась! Ой, ой!  
- Задними копытами землю роет, передними - воздух. Ну-ка, пошла!  
- Она учёная: ходит на задних ногах и разговаривает. Слышите: а мне? а мне? Чего она хочет?  
- А что видит, то и хочет: весь луг, всё небо, всё солнышко.  
- Она жадная?  
- А ты попроси у ней молока - узнаешь.

"Почемму-у, почемму-у меня не подоили?"  

- Коза-дереза, дай молока!  
- Не-е, не-е! Мне! Мне!  
- Не даёт. Бабы-яги коза, я сразу догадалась. По рогам. А там корова, подойдём поближе?  
- А чья корова, ты по рогам ещё не догадалась?  
- Тише, дайте послушать, корова тоже чего-то просит... да она человеческим голосом! Я поговорю с ней. Корова, корова, чего тебе надо?  
- Почемму-у, почемму-у меня не подоили? Не поймму-у, почемму-у меня не подоили!  
- Корова, корова, а тебе не жалко молока?  
- Попей, деточка, мне не жалко. И дай попить маме и папе.  
- Но у тебя не останется ни капли, если мы всё выпьем!  
- Ах, детка, пейте на здоровье, у меня молоко коровье: доброе, сладкое, его не убавится, а только прибавится!  
- Корова, корова, а какое же молоко у козы, наверное, ещё слаще, раз она не даёт даже попробовать?  
- Не слаще, а горше, и доит её баба-яга по ночам, и варит из молока отворотное зелье.  
- Ладно, корова, мы съездим домой за бидоном, и тогда подоим тебя, а то подоить не во что.  
- Приезжайте побыстрей, приезжайте в следующее воскресенье, я буду пастись тут - если,  
конечно, меня не съедят серые волки.  
- Да они коз едят! Где им корову съесть, да ещё такую хорошую,умную. До свиданья, корова, я рада, что с тобой познакомилась!  
 
 
 
 
9.
 
 
 
- А луг-то какой широкий, никак до леса не доплетёмся. Ноги не идут. Отдохнём?  
- Вот мама уже и раскиселилась. Отдохнём, ничего не поделаешь.  
- А солнышко с неба скатывается! Не солнышко, а колобок, румяный бок. Мне мама сказку рассказывала, когда я была маленькая. Но я эту сказку ещё раньше знала. Я ела манную кашу, мама сначала варила невкусную, потом научилась - но мне-то было не до каши. Я думала: а вдруг мама перепутает и скажет, что первой колобок попался лисице! Я ведь не умела говорить - кто бы маму поправил, если бы она перепутала!  
- Да, скатывается с неба колобок, румяный бок. И Катя выросла, и её теперь не обманешь.  
- И манной кашей не накормишь.  
- Накормишь, накормишь, я бы сейчас её всю вместе с кастрюлей проглотила! Даже слюнки потекли.  
- Ну, так вперёд, а то с голоду умрём.  
- А вот уж и лес.  
- И электричка тарахтит совсем близко. Успеем?  
- А поднажмём!  
- Со всеми? Сюда, к окошку. Видишь, луг, а во-он там корова. Наш луг и наша корова, правда?  
- Да, а коза не наша.  
- Мы знаем, чья.  
- Её и не видно. Это она от жадности так уменьшилась, что в точку превратилась! А колобок всё скатывается да скатывается.  
- От него откусывают потёмки: первые потёмки, дневные, надкусывают скраешку. У них зубы, как у зайца: длинные, да бестолковые, с колобка соскальзывают.  
- А дневные - это какие?  
- Это когда за поворотом скрывается солнышко, скроется да и выбежит навстречу. Ну, и когда тени с полудня подрастают, всё больше света захватывают. Дневные - не настоящие.  
- Вторые тоже не настоящие - медведь от колобка отгрыз хоть и половину, да меньшую.

Восход 

- Какие ещё вторые? Сколько же их всего?  
- Вторые - лесные потёмки. Солнышко из-за леса выглядывает, до завтра с Катей прощается. А уж третьи-то потёмки, ночные, солнышко наше за горизонт скатили, назад не отдадут.  
- Мама, а на завтра-то солнышка хватит, чтоб день настал, и чтоб я проснулась, а в окошке солнышко?  
- Хватит, солнышко вон какое большое.  
- И на послезавтра?  
- И на послезавтра, и на целое лето, и ещё на зиму останется, вот увидишь.  
- Мама, папа, последний мультфильм по окошкам побежал!  
- И свет в электричке зажёгся.  
- А давайте выключим телевизор?  
- Выключим десять цветных телевизоров с одной стороны - и десять с другой! 

Дальше: Чистая и Нечистая сила