ВОРОНЕЖ / ЛИСКИ / ЩУЧЬЕ


Щучье начинается с Воронежа.

В чернозёмной столице главное не застрять - на неделю, месяц, год, - а то и навсегда. Если прорвёшься сквозь первый слой - крутые, долгие лесенки, гора св. Митрофана над источником, деревянные домики и одноглавые храмы вдоль спуска к водохранилищу с плакучими ивами по берегу, если, скрепя сердце, минуешь второй - губернская архитектура полуторавековой давности вперемешку со сталинской послевоенной классикой, парки, кафе и памятники, памятники, памятники - Никитину, Кольцову, Платонову, собаке Ивана Алексеевича Бунина с хозяином и Белому Биму, Чёрное Ухо - без хозяина, если не увязнешь в третьем, разнородном, местами банальном как Новые Черёмушки, местами очень уютном, то - на автовокзал, и два часа дороги в уездные Лиски, мимо отливающих чёрным, сочащихся полей.

 

ВОРОНЕЖ

Мы купим в лавке корейской
три золотых початка.
Пусть дымом покрыта, как фреской,
Америка!
           Опечатка.
Султаны качнутся вправо,
то вправо, то влево.
Аве Мария?
           Аве
Пятница Параскева...
Иль кто там ещё в подоле
приносит, слывя безгрешной...
Америка, кукурузное поле,
плетень из лозы прибрежной.

Америка, кукурузное поле,
пропеллеры огромных стрекоз.
А дальше - залысины каменной соли
под языками овец и коз.
А дальше...
           не помню, что дальше, забыла.
В овраге у дедушки пасека.
И где это, мне говорили, могила
какого-то русского классика?

                                1980, Нью-Йорк

 

 

Но вот Лиски.

Лиски производят впечатление огромной рабочей окраины, поделённой на несколько районов с непривычными для постороннего уха названиями: "Мелбугор", "Интернат". При слове "Мелбугор" представляется какая-то меловая сопка, но потом оказалось, что здесь на холме когда-то стояли мельницы. Какие-то родственники по фамилии Масловы живут и на бугре, и за бугром, только там их трудно отыскать из-за ранней и кромешной тьмы при почти полном остутствии фонарей, а если и отыщутся, - так скорее всего окажутся просто однофамильцами.

Над главной площадью ангел на столпе, под ним разворачивает шатёр цирк-шапито. Из цирковых касс раздаётся музыка. Почему-то техно, да ещё диск каждую минуту заедает.
Старый железнодорожный вокзал не у дел и отстранённо взирает на новомодное, как свежий протез у старого города (где-то такое уже было!) здание, огромное, пустое и холодное, храня в своей кирпичной душе память о дедовских и прадедовских временах с чёрно-белых открыток и фотографий. Подумать только: мой дед, Павел Данилович Маслов, родился в тот самый год, когда построили станцию!

 

НА СТАНЦИИ ГЕОРГИУ ДЕЖ

Воинская касса - не для простых смертных.
Воинская касса отбивается от несметных
           граждан.
           Все сядете, только без паники...
Садитесь же, черти, не будьте паиньки!
Доколе выпрашивать, мой лапотный одиссей,
билетик до Лисок, до Липецка, до Грязей!
То-то что грязь - поросят нянчила.
Чем Лиски уродовать - я б Грязи переиначила.
           Раз-зойдитесь, граждане! - в рупор говорят.
           Дураки, не видите - калашный ряд.
А когда все встанут в очередь одну,
знайте,
            граждане,
                что поезд - на войну...

                                                1986 г.

 

Покровская церковь недалеко от порта долгое время была единственной в городе. Пару недель назад открылась ещё одна - новая, "в Интернате". Звонят к службе. У ворот кучка нищих. Они знают все могилы прилегающего к церкви кладбища. Спрашивали - Масловых нет.

А дальше - порт, за которым не видно реки. Заборы, бараки, краны, лодки и разные кораблики - всё словно сгрудилось и заслонило собой Дон. А тот кусочек, что остался виден так не похож на большую реку! И только сознание того, что это Дон - там, где белый песок, как говорили мне в детстве, -  делает это место величественным, и даже песок кое-где действительно белый.

Песок белый, а вот Лиски-то серые, серенькие, а не рыжие, как верилось. Серенький перрон, серенькие домики, серенькая дорога, и даже серенький дождик не случайно - к лицу.
Только переждать ночь и в путь. Переждать. Ночь...

 



В путь... >>

 


 
Рейтинг@Mail.ru